Простодурсен. Лето и кое-что еще - Страница 48

К оглавлению

Ковригсен спустился к ним с чемоданом с палаткой. Но не успел открыть крышку, как с вершины склона раздался дикий крик:

– Ничего нет! Река затопила весь мир! Конец света! Быстрее, надо перетащить мои дрова в горы!

Это вопил Пронырсен. Он выскочил на склон из леса и орал как оглашенный.

– Тебе сон плохой приснился? – спросил Сдобсен.

– Я пошёл в по… то есть поискать новые леса, и вдруг земля кончилась. Совсем. Там одна вода!

– Ты так далеко зашёл? – удивился Сдобсен.

– Скорее! Надо спасти мои дрова! Помогите!

– Земля кончилась? – уточнил Сдобсен.

– Вообще всё кончилось, – сказал Пронырсен. – Осталась одна огромная лужа.

– Так это море, – объяснил Сдобсен.

– Это что ещё такое?

– Море – это море. Часть нашего мира. В книжках о загранице о нём часто пишут.

– Что оно зовётся море, а не пудинг или крендель, нам никак не поможет. Оно поднялось и наступает на нас.

– А потом отступит и осядет, не волнуйся, – спокойно сказал Сдобсен.

Пронырсен хватал ртом воздух. С него струился пот.

– Никто не хочет мне помочь? – зарычал он. – И пускай вся моя работа этому морю под хвост, да?

– Сдобсен дело говорит, – вступил в разговор Ковригсен. – Я про море тоже слышал. Оно большое и мокрое. Иногда оно поднимается и становится ещё больше. Но потом снова уменьшается. До нас оно не дойдёт.

– Ты уверен? – спросил Пронырсен.

– Да, – кивнул Ковригсен.

– Оно сказало «бульк», – вспомнил Пронырсен.

– Что? – оживился Простодурсен.

– Ничего. Я кинул… С дерева свалился камень прямо в это мокрое, и оно сказало «бульк».

– Правда, восхитительный звук? – мечтательно сказал Простодурсен.

– Оно никогда-никогда не доберётся до моей норы? – спросил Пронырсен.

– Никогда, – твёрдо ответил Ковригсен.

Тогда Пронырсен положил на землю мешок с хлебом и топор и оглянулся – не преследует ли его море. Но никто за ним не гнался. И сколько хватало глаз, везде были одни деревья.

– Фуф, – сказал Пронырсен и выдохнул.

Он был счастлив. Не надо перетаскивать дрова, наоборот, можно нарубить новых и остаться жить в своей норе. И в этой вот стране, вместе со Сдобсеном и прочими дуроломами.

– Фуф, – повторил он.

На радостях ему захотелось сказать всем приятное.

– Спасибо за крендель, – кивнул он Ковригсену.

– На здоровье, – ответил Ковригсен.

– Ты ведь не хотел, чтобы он заплесневел, пока я до него доберусь?

– Я положил его туда, где ты начнёшь искать в первую очередь. Как мне представлялось.

– Фуф.

– Я угадал?

– Он был вкусный. Сладкий.

– У нас ещё есть. И перекус скоро.

– Нет! – запротестовала Октава. – Сейчас не будет перекуса!

– Мы должны помочь Утёнку найти коробочку, – напомнил Сдобсен.

– Несите сюда чемодан с кренделями! – закричал Ковригсен.

– Никто не ищет мою коробочку! – зарыдал Утёнок.

– Мы её найдём, – подбодрил его Простодурсен.

– А вдруг мухрышки уже всё сожрали? – заливался слезами Утёнок.

И вот уже весь отряд собрался на месте старого лагеря. Простодурсен сделал из колышков длинную ковырялку и шерудил ею в первой дырке. Ковригсен накрыл чемодан скатертью и положил на неё крендель. Сдобсен стоял по стойке смирно и обсыхал на солнце. Октава безучастно сидела на камне.

Пронырсен тоже спустился ко всем. Он обводил взглядом красивую маленькую страну, которую море точно не затопит. Изумрудную траву, шафранные и охристые колоски, цветы, горы, реку, лес, дома и норы.

– А это что? – спросил он.

На ветке стоероса что-то болталось и позвякивало. Какая-то коробочка на шнурке.

– Точно! – завопил Утёнок. – Я сам её туда повесил, когда катался!

– Ну вот и хорошо, – обрадовался Простодурсен.

– Тем более нужно закусить кренделем, – сказал Ковригсен. – Он отдаёт и дождём, и солнцем, но на то он и летний крендель. Октава, тебя угостить или не трогать?

– Я поем, – тихо сказала Октава. – Мы пошли в поход. Теперь что ни делай, поход продолжается.

– Согласен, – сказал Сдобсен. – Можем тогда тут побыть до самого возвращения.

– Я этого не говорила, – заметила Октава.

– А море – оно точно сюда не придёт? – снова спросил Пронырсен.

– Ни за что и никогда не придёт, – ответил Ковригсен. – Ты тоже на крендель налегай.

Если ты в дороге развернулся, то поход необязательно свернулся…

Солнце светило. Птицы пели. Легчайший летний ветерок прошелестел мимо. Простодурсен предложил дать название этому месту, раз уж они провели здесь столько времени.

– Заграничная дорога, – сказал Ковригсен.

– Мухрышкины дыры, – предложил Простодурсен.

– Стоеросовая круча! – выпалил Пронырсен.

– Смотровая гора! – закричал Сдобсен.

– Летний склон! – сказал Утёнок.

И все согласились. Летний склон – прекрасное название.

У Пронырсена был полон рот кренделя и полна душа радости. До чего ж хорошо опять сидеть в этой компании! Смотреть на знакомые лица, слушать привычные разговоры. Всё как и должно быть, когда ты в своей маленькой стране, а не ушёл далеко-далеко.

Эта радость в душе была похожа на крем из летнего кренделя. Она пропитывала душу нежным сладким блаженством, и с намазанного кремом языка счастливого Пронырсена вдруг скатились слова:

– Вы исподтиха не видели?

Нет, такого зверя никто не видел. И даже не слышал о нём.

– Исподтих? – спросил Сдобсен. – Никогда не встречал такого в книгах о загранице. Он птица?

– Исподтих? Нет, – ответил Пронырсен. – Он страшный и ужасный. Он огромный. Хотите взглянуть на него?

Все стали оглядываться по сторонам, не притаился ли там страшный и ужасный исподтих. Но никого не увидели.